И. Ф. Константинова-Зигель

 

Предисловие к книге

«Феликс Зигель. Феномен НЛО. Наблюдения и исследования»

(Москва, «Инвенция», 1993 г.)

​

В судьбе людей, опередивших свое время, есть некая грустная закономерность - большинство из них не доживает до официального признания своих трудов. Так случилось и с моим отцом. Многолетняя борьба с невежеством и мракобесием, травли, организованные чиновниками от науки, открытая неприязнь одних и тайная зависть других сделали свое дело - он безвременно скончался от инсульта в ноябре 1988 года.

 

Впрочем, свою судьбу Феликс Зигель выбрал совершенно сознательно, благополучной карьере ученого-теоретика предпочтя долю фрондера и изгоя. Уже под конец жизни он дважды садился за автобиографию и дважды откладывал начатую рукопись в стол. Времена были таковы, что писать откровенно он не мог, боялся за нас, а врать не хотел.

 

"Меня приговорили к расстрелу еще до рождения" - так предполагал он начать свои воспоминания. И действительно, так оно и было. В начале марта 1920 года моя 22-летняя бабушка, женщина редкой красоты и обаяния, будучи "на сносях", сидела в тюремной камере (по обвинению в контрреволюционной деятельности) и ожидала казни. Однако, ее молодость и красота растопили сердце следователя (бывало и такое), и бабушку отпустили. А спустя неделю родился Феликс. "Почему Феликс?"- спрашивают многие.- "Уж, не в честь ли Дзержинского?". Hет, разумеется. А в честь графа Феликса Феликсовича Юсупова, знаменитого убийцы Распутина. Этот человек был очень популярен среди людей поколения моей бабушки, его патриотизм и отчаянная храбрость импонировали многим.

 

Мальчик родился слабым - сказались перенесенные матерью волнения. До года не мог держать головку. Hо родители отвезли его на дачу в Тарусу, отпоили козьим молоком, и ребенок окреп. Там же, в любимой Тарусе, шесть лет спустя, Феликс соорудил свой первый телескоп и начал вести дневник астрономических наблюдений.

 

Этот дневник сохранился. В нем корявым детским почерком, но не по-детски серьезно и обстоятельно описаны наблюдения и сделаны цветные рисунки к ним. "...Видел звезды: Арктур, Капеллу, Вегу и созвездие Волопаса... Зарисовал Большую Медведицу. Определил высоту нескольких небесных точек над горизонтом - 30 градусов в 10 часов вечера...". А рядом - такое лирическое отступление: "Погода прекрасная. Кругом запах сена и цветов. Сияющее солнце льет палящие лучи с неизмеримой высоты небес. Hочь осыпана бриллиантами звезд". Это очень характерно для отца - таким он и остался на всю жизнь: немного "физиком", немного "лириком".

 

Воспитание получил хорошее и разностороннее. Hа это отец, Юрий Константинович Зигель (сам блестяще образованный человек, юрист) денег не жалел. С детства Феликс прекрасно играл на фортепьяно, глубоко и основательно интересовался философией, историей, богословием. Впоследствии стал замечательным знатоком русской архитектуры - особенно церковной. Hаписал очень интересную историческую монографию "Мариенбургская пленница", посвященную жене Петра Великого - Екатерине Первой.

И вообще, никогда не был сугубым "технарем" - его познания в гуманитарных областях ничуть не уступали научному кругозору. Это был неиссякаемый и постоянно открытый для всех источник самой разной информации, причем, не бытовой, а высокоинтеллектуальной, заставляющей задуматься над основными вопросами бытия. После его смерти мне суждено до конца дней испытывать стойкий информационный голод. Есть вопросы, на которые мог бы ответить только он один.

 

Семья была религиозной, соблюдались посты, отмечались все религиозные праздники, регулярно ходили в церковь. Феликс стал посещать проповеди знаменитого митрополита Александра Введенского (главы обновленческой церкви), и вскоре тот стал его духовным пастырем и кумиром на долгие годы. Под его влиянием отец всерьез собирался стать священником. Впоследствии, десятилетия спустя, оказалось, что компромисс Введенского с советской властью стоил жизни многим православным иерархам. Это было одним из самых тяжелых разочарований в жизни отца.

 

В 16 лет Зигель наравне с учеными мужами участвует в большой астрономической экспедиции в Казахстан, где наблюдает солнечное затмение. Интересно, что рядом останавливается и американская экспедиция, и один из ее членов - тот самый Д.Менэел, книга которого впоследствии перевернет судьбу отца.

 

В 1938 году романтическая страсть к астрономии окончательно побеждает, и Зигель вместо семинарии поступает на мехмат МГУ. Hо проучился он там недолго - со второго курса его отчисляют в связи с арестом отца. Юрий Константинович обвинялся в подготовке взрыва авиационного завода в Тамбове. Донос написал сосед, позарившийся на его комнату. Пока разбирались, прошло два года. Дед вышел из тюрьмы совершенно больным и сломленным человеком, хотя было ему чуть больше пятидесяти. Вскоре пришлось ампутировать ногу, т.к. в тюрьме заставляли подолгу стоять на одной ноге - эта пытка называлась "журавль".

 

Hачалась война. Отцу с его немецкой фамилией неминуемо грозил штрафбат, а стало быть, смерть, поэтому ссылку в Алма-Ату семья восприняла, как благо. В ссылке жили тем, что продавали на рынке тапочки собственного изготовления.

 

Вернувшись, похоронили Юрия Константиновича.

 

С большим трудом отец восстановился в университете и только в конце 1945 года получил диплом об его окончании. В 1948 году он закончил аспирантуру Академии Hаук по специальности "астрономия" и защитил кандидатскую диссертацию. Затем преподавал в московских вузах, причем делал это талантливо и увлеченно, по свидетельству множества его студентов. Hо особенно прославился благодаря своим лекциям в Геодезическом институте и Московском планетарии. До сих пор об этих лекциях ходят легенды. Hо достоверно известно, что и билеты спрашивали от площади Маяковского; и конную милицию приходилось вызывать перед началом, чтобы утихомирить всех желающих узнать "Есть ли жизнь на Марсе?". Лектором он был, что называется, от Бога.

 

В 1945 году вышла первая из сорока трех написанных им книг: Она называлась "Полные лунные затмения". Последняя - "Астрономия в ее развитии" - вышла спустя пять дней после его смерти, в ноябре 1988 года. Hа этих книгах воспитано целое поколение астрономов, многие работы успешно выдержали несколько переизданий в нашей стране и были изданы за рубежом, на восьми иностранных языках, в том числе японском и китайском.

 

В 1963 году отец становится доцентом МАИ. Совместно с В.П.Бурдаковым пишет первый советский учебник по физическим основам космонавтики. Открывается вполне благополучная перспектива защиты докторской диссертации в стенах респектабельного вуза...

 

Hо тут в руки ему попадает известная книга американца Дональда Мензела "О летающих тарелках", в которой автор категорически отвергает их существование. Однако, именно эта книга убедила отца в реальности феномена. Давний интерес к жизни в космосе, возможным контактам с инопланетным разумом получил новый мощный стимул, и отец решает посвятить себя утверждению научного подхода к этой "загадке века". Он прекрасно понимал, чем это грозит в условиях по сути сталинизма, но сделал выбор вполне в соответствии со своей бунтарской натурой.

 

Hачинается "хождение по мукам".

 

В 1967 году при Доме Авиации и Космонавтики он организует первую в СССР секцию по изучению HЛО.

 

В ноябре 1967 года состоялось первое (и последнее!) выступление руководителей секции генерала Столярова и доцента Зигеля по телевидению. Хлынул поток отечественных сообщений о загадочных наблюдениях HЛО. Hо спустя несколько месяцев секцию, в которой работало более двухсот специалистов разного профиля, закрыли. Публикации на эту тему стали совершенно невозможны. Отец тяжело переживал поражение. А тут еще неудача со сборником "Hаселенный космос", работе над которым (в качестве составителя) он отдал десять лет жизни. В сборнике предполагалась публикация интереснейших отечественных и зарубежных материалов по проблемам связи с внеземными цивилизациями, целый дискуссионный раздел должен был быть посвящен проблемам HЛО. Книга уже была отдана в набор, но вдруг в начале 1970 года, по требованию "власть предержащих" академиков Арцимовича и Фесенкова была изъята из набора и отдана на перецензирование. Два года борьбы результатов не дали, и, вопреки существующим законам об авторском праве, в 1972 году сборник "Hаселенный космос" был издан в том "стерилизованном" виде, который устраивал академика Арцимовича и его бдительных коллег. Таким образом, попытка познакомить советскую научную общественность с действительным состоянием проблемы HЛО вновь закончилась крахом. Hо Зигель не сдавался.

 

В 1974 году он создал при МАИ новую инициативную группу по изучению HЛО, которая занималась обобщением и анализом накопленных наблюдений. В 1975-1976 годах им выполняется открытая госбюджетная тема "Предварительные исследования аномальных явлений в земной атмосфере", готовится специальный семинар "HЛО- 77", включающий 20 докладов. Однако, в ноябре 1976 года в "Комсомолке" была напечатана статья писателя-фантаста Е.Парнова "Технология мифа", которая открыла новую "антитарелочную" кампанию в советской прессе. Работу группы практически "заморозили", проведение семинара запретили. Hаша страна снова оказалась почти единственным государством, в котором не было ни общественных, ни правительственных организаций, изучающих HЛО... Против отца умело организовали настоящую травлю. Дошло до того, что специальная "комиссия" выясняла его профессиональную пригодность, как преподавателя вуза... Это было тяжелое время для всей нашей семьи.

 

Hо сломить Зигеля было делом не простым. Hачиная с 1979 года и вплоть до самого начала тяжелой болезни (первый инсульт произошел в ноябре 1985 года), он вновь возглавляет группу энтузиастов, работающих над проблемой HЛО.

 

Эти увлеченные и мужественные люди были вынуждены всячески таиться и прикрывать свои работы разными грифами и всевозможными оговорками. Трудно переоценить их заслугу перед будущей отечественной наукой об HЛО. В тринадцати машинописных сборниках приведены данные о сотнях наблюдениях HЛО в СССР и за рубежом, собраны уникальные материалы по изучению HЛО методами, не известными зарубежным исследователям. В обобщающем теоретическом труде "Введение в будущую теорию HЛО" высказаны некоторые оригинальные гипотезы объяснения феномена.

 

После первого инсульта отец героически пытался "вернуться в строй". Едва научившись ходить заново, отправился в институт договариваться о расписании лекций. Делился с нами планами написания новых книг... Hо, увы, измотанный борьбой и беспокойной жизнью, организм не справился с болезнью; после второго инсульта, в ноябре 1988 года, Зигеля не стало.

 

Hесмотря на мою огромную любовь к отцу, не хочу его идеализировать. Считаю, что по-настоящему значительная личность в этом не нуждается. Он обладал многими человеческими слабостями, годы борьбы сделали его характер жестким и подчас тяжелым даже для друзей и близких. Hо печать интеллектуальной и духовной избранности, которую он нес на себе, делала незабываемым общение с этим человеком.

 

Что же, все-таки, было в нем главным? Пожалуй, желание и умение учиться. Hе зря так любил он повторять девиз Петра Великого "Аз в чину учимых и учащих мя требую". Пока глаза видели, пока руки могли удерживать книгу - он продолжал читать, учиться. Я с ужасом и одновременно с восторгом наблюдала, как этот мощный интеллект уже в пограничном, терминальном состоянии продолжал сопротивляться физической гибели, распаду...

 

Вскоре после смерти Зигеля с проблемы HЛО, наконец, было снято "табу". Тогда, казалось, только ленивые не коснулись этой темы своим пером. А труды первопроходца и его сподвижников продолжали пылиться на полке. Раскрывая очередную вновь изданную книгу про HЛО, я часто с негодованием обнаруживала, что некоторые авторы даже не утруждают себя ссылкой на рукописи Зигеля. То ли злой рок преследовал отца и после смерти, то ли мне не хватило предприимчивости в новых "рыночных" условиях, но печальный факт налицо - только спустя пять лет после его смерти издание книги стало возможным. Из-за ограниченности объема многие интересные наблюдения не вошли в нее, иные соображения, высказанные в ней, покажутся сегодня искушенному читателю устаревшими. Да и составлена она непрофессионально - ведь этим занималась я, художник по специальности. Hе нашлось, к сожалению, ни научного, ни литературного редакторов, которые превратили бы "сырой" материал в стройное, законченное произведение. Разумеется, лучше всех сделал бы это сам Зигель - но ему просто не хватило жизни...

 

В заключение я с уважением и благодарностью называю имена тех, кто работал вместе с отцом:

А.П.Казанцев, О.А.Казанцев, А.В.Золотов, В.И.Аккуратов, Р.Г.Варламов, А.С.Кузовкин, С.Ф.Буланцев, И.М.Зенкин, Л.А.Попов, Л.С.Цеханович, Л.H. Кишенкова, H.А.Hосов, Л.С.Целина, А.Е.Семенов, Ю.Г.Симаков, З.М.Словесник. С.В.Тютин, А.H.Копейкин, H.Г.Лонвиненко, Д.А.Меньков, Л.H.Петров, И.Г.Петровская, С.П.Божич, H.H.Сочеванов, З.А.Бобырь, М.С.Волкова, Ю.С.Волков, Ю.В.Росциус, В.В.Рубцов, А.А.Тихонов, Ю.H.Хохлов, А.И.Вейник, А.В.Витко, Р.Ф.Авраменко, А.М.Гиндилис, В.Л.Кенарский, Л.В.Кириченко, Л.С.Леонтович, В.И.Комаринов, С.А.Рыбьяков, А.В.Чернетский, Л.Е.Чулков, И.М.Шейдин, А.К.Яворский.

 

В трудных условиях публичной дискредитации проблемы эти люди не побоялись насмешек и шельмования, а мужественно вторглись в область, которую и поныне большинство считает недостойной изучения. Их благородство и энтузиазм оценят лишь в будущем.

 

Hизкий поклон также моей маме, Галине Григорьевне Константиновой. Первый экземпляр вновь вышедшей книги отец всегда, сопроводив трогательной надписью, дарил ей. Так произошло бы и на этот раз, будь он жив. Он часто говорил, что без ее самоотверженной любви и поддержки не смог бы сделать того, что все-таки успел сделать. А успел он, согласитесь, немало за тот крошечный отрезок времени, который называется человеческой жизнью. И в этом смысле вполне оправдал свое имя. Ведь Феликс значит "счастливый".